Неточные совпадения
Но ни ревности, ни боли он не чувствовал и только трепетал от
красоты как будто перерожденной, новой для него женщины. Он любовался уже их любовью и радовался их радостью, томясь
жаждой превратить и то и другое в образы и звуки. В нем умер любовник и ожил бескорыстный артист.
Вера умна, но он опытнее ее и знает жизнь. Он может остеречь ее от грубых ошибок, научить распознавать ложь и истину, он будет работать, как мыслитель и как художник; этой
жажде свободы даст пищу: идеи добра, правды, и как художник вызовет в ней внутреннюю
красоту на свет! Он угадал бы ее судьбу, ее урок жизни и… и… вместе бы исполнил его!
Открытие в Вере смелости ума, свободы духа,
жажды чего-то нового — сначала изумило, потом ослепило двойной силой
красоты — внешней и внутренней, а наконец отчасти напугало его, после отречения ее от «мудрости».
И в хрустально-чистом холодном воздухе торжественно, величаво и скорбно разносились стройные звуки: «Святый боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй нас!» И какой жаркой, ничем ненасытимой
жаждой жизни, какой тоской по мгновенной, уходящей, подобно сну, радости и
красоте бытия, каким ужасом перед вечным молчанием смерти звучал древний напев Иоанна Дамаскина!
Это наивное раздвоение ребенка и размышляющей женщины, эта детская и в высшей степени правдивая
жажда истины и справедливости и непоколебимая вера в свои стремления — все это освещало ее лицо каким-то прекрасным светом искренности, придавало ему какую-то высшую, духовную
красоту, и вы начинали понимать, что не так скоро можно исчерпать все значение этой
красоты, которая не поддается вся сразу каждому обыкновенному, безучастному взгляду.
— Невинные восторги первого авторства погибают в неравной борьбе с томящей
жаждой получить первый гонорар, — резюмировал Пепко мое настроение: — тут тебе и святое искусство, и служение истине, добру и
красоте, и призвание, и лучшие идеи века, и вклад во всемирную сокровищницу своей скромной лепты вдовицы, и тут же душевный вопль: «Подайте мне мой двугривенный!» Я уверен, что литература упала, — это факт, не требующий доказательств, — от двух причин: перевелись на белом свете меценаты, которые авторам давали случаи понюхать, чем пахнет жареное, а с другой — авторы нынешние не нюхают табака.
И тогда в трескотне насекомых, в подозрительных фигурах и курганах, в голубом небе, в лунном свете, в полете ночной птицы, во всем, что видишь и слышишь, начинают чудиться торжество
красоты, молодость, расцвет сил и страстная
жажда жизни; душа дает отклик прекрасной, суровой родине, и хочется лететь над степью вместе с ночной птицей.
Как отвечает их поддельный мир
Той
жажде правды, чувству
красоты,
Которые живут в нас от рожденья?
— Наконец, — продолжали мы, — если в трудные минуты жизни мы
жаждем утешения, то где же мы ищем его, как не в высоких идеях добра,
красоты и истины? Ужели и это не объясняет достаточно, какое значение, какую цену имеет добро?
Из этого самосознания рождается космоургическая тоска искусства, возникает
жажда действенности: если
красота некогда спасет мир, то искусство должно явиться орудием этого спасения.
Чтитель же
красоты, не допускающий ее растления, все равно обладает ли он сам художественным даром или нет, никогда не может утолить своей
жажды.
В софиургийной
жажде вселенской
Красоты снова возвещает о себе неутоленная правда язычества, неисполненность его обетовании, подъемлет стенания и вопли плененная душа мира.
«Избавления» от рабства «суете», софийного сияния, преображения в
красоте,
жаждет вся тварь, но об этом говорит она немотствующим языком.
Человеку открывается
красота и счастье страдания, он начинает любить скорбь и
жаждать мучения.
Эстетизм хотел быть всем, быть другой жизнью, он переливался за границы искусства, он
жаждал претворения бытия в искусство, отрешения от бытия, жертвы жизнью этого мира во имя
красоты.
Красота молодой княжны, ее
жажда самостоятельности, желание трудиться, быть полезной, не могли не произвести впечатления на юного идеалиста. С особенным увлечением беседовал он с нею долгие вечера. Он говорил о поэзии жизни, о любви к ближним, об удовольствии сознания принесения пользы, о сладости даже погибели для пользы человечества, о мерзости проявления в человеческих поступках признаков корысти, о суете богатства, о славе, об идеалах.
Жажда подчинения этого человека, готового выскользнуть из-под ее власти, сделалась уже вопросом ненасытного самолюбия и себялюбия Ирены. Почти бессилие чар ее
красоты над ползавшим еще недавно у ее ног в припадках страсти Виктором Павловичем выводило ее из себя. В сущности она теперь даже не любила его, она его ненавидела, и знай она, что разлука с ней принесет ему хотя малейшую боль, она не задумалась бы прогнать его.
Мужчина ищет в женщине
красоту,
красоту в ней любит,
красоту жаждет обожать, ибо утерял свою деву.